Шаманские голоса
Святой человек из Дакоты, Добрый Орел (Good Eagle) рассказал мне историю о другом святом человеке, жившем в древние времена, который с помощью песни заставил Мировое Дерево пролить свои драгоценные соки, чтобы все могли пить из его священного и неиссякаемого источника и исцелиться. Вот его история:
После того, как люди принесли подношения этому святому человеку, жившему давным-давно, они приготовили для него ритуальную баню, куда он отправился для очищения и подготовки к уединению. Затем он воткнул в землю шест, на который повесил шкуру буйвола, выкрашенную в алый цвет. Больные и страдающие собрались вокруг шеста и отрезали куски плоти от своих рук и складывали у основания шеста. Святой человек поместил деревянную чашу рядом с отрезанными кусками плоти и начал петь песню силы:
О, йе люди, будьте йе исцелены
Жизнь новую я несу йе
О, йе люди, будьте йе исцелены
Жизнь новую я несу йе.
Через отца надо всеми
Делаю я это
Жизнь новую я несу йе.
Пока он пел, священная вода стекала по шесту и наполнила чашу до краев. Все страдающие люди пили от этого божественного источника, и их болезни покинули их.
Святой человек отправил исцеленных в их типи отдохнуть до наступления ночи. Затем люди вернулись к священному шесту, центру, где святой человек чертил на земле знаки. Никто из собравшихся не понимал значения начертанных знаков до тех пор, пока святой человек не поднял руки над землей и не сказал: "Духи отцов говорят мне, что завтра вы увидите много буйволов, и каждый из вас должен убить трех". Затем он продолжил: "Вы должны отрезать ноги, вырезать языки и сердца у тех, которых убили, и оставить в подношение Великой Тайне, но должны принести мне сорок шкур".
Случилось все именно так, как предсказал святой человек. Люди принесли ему шкуры, из которых он сшил специальные рубашки для них. Он так же изготовил порох и пистоны из глины, соломы и древесного угля. Все это он передал людям. Затем он построил всех своих людей в одну линию, встав в самом конце. Он зажег свою трубку от лучей солнца, и каждый человек сделал несколько затяжек, символизирующих дыхание жизни.
Затем святой человек сказал: "Люди, все хорошо. Я исцелил их болезни. Я обновил их жизнь. Теперь мне следует отправиться обратно в мое место".
После этого его больше никогда не видели.
На Аляске, на острове Маленькая Диомеда, Кнуд Расмуссен * встретился со старой женщиной, жившей в холодной и темной пещере среди клочков своей жизни. Предсказательница, она видела, как многократно сменяли друг друга времена года, и многие жизни проходили пред ней подобно сезонам. Она говорила о собственной жизни в преддверии надвигающейся смерти. Ее последние слова касались происхождения песни. С глубочайшим и ярким прозрением она описывала источник священных звуков, наиболее важных шаманских голосов, голосов которые пробуждаются в пиковые моменты перехода: " Наши праотцы верили, что песни рождаются в тишине, когда все стремятся думать только о прекрасных вещах. Тогда они обретают форму в умах людей и поднимаются как пузыри воздуха с глубин океана, ищущие воздуха, чтобы взорваться. Так рождаются священные песни".
Как посаженные в землю семена или пузырьки воздуха в морской глубине, песни являются шаману только в определенное время. Боль тела и одиночество души могут уничтожить оболочку, защищающую песню внутри поющего. В тот момент, когда шаман более всего погружен в опыт страдания или радости, в момент экстаза, когда он переносится в место за пределами смертных, поэзия прорывается вперед, чтобы овладеть и ошеломить мощным и эстетичным разрешением. Этот процесс наполнен эмоциями, при этом его не легко описать словами, поскольку он происходит в мире духов. Однако несколько шаманов-поэтов, таких как Исаак Тенс, Ауа и Орпингалик, пытались описать момент, когда прорастает семя песни. Орпингалик объяснял Расмуссену, что "человек движется подобно льдине в потоке воды. Его мысли уносятся текучей силой, когда он чувствует радость, когда он чувствует горе. Мысли омывают его подобно половодью, заставляющему его кровь течь толчками, а сердце трепетать. Что-то, подобно оттепели, будет согревать и размягчать его, и тогда мы, считающие себя маленькими, почувствуем себя еще меньше. Мы будем бояться использовать слова. Но случиться так, что нужные слова придут сами. Когда слова, которые нам нужны, выстреливают себя сами, мы получаем новую песню".
Песни и чанты шаманов сами по себе являются проявлением силы, достигнутой в преодолении болезненных препятствий, что приводит искателя в соприкосновение со сверхъестественным. Папаго из юго-западной пустыни Америки говорят, что видение приходит только к тому, кто достоин. Только к тому, кто скромен, приходит сновиденье, а в сновиденьи всегда заключена песня.
Эта великая поэзия, поднимающаяся из безграничных глубин человеческого духа, открывающегося сакральному через кризис и страдание, и есть момент творческого озарения. Каждая следующая песня является подтверждением или воспоминанием этого мощного явления трансформации. Поющий привносит в песню свой собственный опыт страдания и трансцендентного понимания по отношению к тому, кто страдает в данный момент. Из сферы изначального вдохновения он (она) "впевает в жизнь" тех, кто разбит болезнью и тех, кто стоит пред лицом смерти.
Известный шаман-эскимос Орпингалик однажды сказал, что песни являются "товарищами в одиночестве". В качестве таких персонифицированных товарищей песни живут так же как люди и духи. В самом деле, песня шамана - это звуки богов, льющиеся через человека, подобно тому, как высокий, завывающий голос ревущего буйвола является голосом духов. Джеронимо, вождь апачей и святой человек, рассказывал этно-музыковеду Натали Куртис, что песня, которую он собирался петь, была священной и обладала огромной силой: "Когда я пою, я поднимаюсь по воздуху в святое место, где Юсун (Высшее Существо) дает мне силу для совершения чудес. Я окружен маленькими облаками, и пока я поднимаюсь по воздуху, я меняюсь, становясь чистым духом". Здесь песня является не только инструментом полета, но и трансформации.
Таким образом, шаманская песня представляет собой мощнейшую связь между духом и материей. Дух дыхания, поднимающийся из человеческого организма в форме песни, можно сравнить с живой душой, сияющей в человеческих глазах. Орпингалик рассказывал Расмуссену: "Песни - это мысли, которые поются дыханием, когда люди движимы великими силами и обычной речи уже не хватает". И далее: "Я не могу сказать, сколько у меня песен. Я не считаю. Есть так много моментов в жизни, когда радость или горе переживается столь сильно, что приходит желание петь. Так что я могу только сказать, что у меня много песен. Все мое существо есть песня. Я пою так же, как дышу". Песня также часто является сигналом того, что шаман слился с духом. Английское слово spirit (дух) происходит от латинского spirare (дышать), и дыхание действительно является источником (вдохновением) и проявлением песни. У индейцев кламат дух и песня суть одно, одно слово обозначает и то и другое, песня является воплощением духа и дух пробуждается в песне. После одной из своих песен Орпингалик воскликнул: "Мое дыхание - вот как называется эта песня, поскольку для меня так же необходимо петь, как и дышать".
Если шаман хочет обрести песню, он не концентрируется на определенных словах и не поет знакомых мелодий. Во сне или другом сноподобном состоянии песня приходит через барьер, отделяющий человека от мира духов. Индейцы папаго считают, что шаман может услышать песню, "он знает, что ему поет ястреб или огромная белая птица, прилетающая из океана. А может быть поет облако или ветер, или мохнатый красный паук, раскачиваясь на невидимой нити". Возможно, как у индейцев уичели, это песни огня, переведенные на язык людей, или песни ветра в сухом кустарнике, или дождя, барабанящего по тростниковой крыше. А может дело в уме шамана, который готов принять священные звуки, идущие изнутри или снаружи и превращающиеся в поэтические чанты.
Эти песни, появляющиеся в моменты божественного вдохновения на фоне суровых испытаний души, часто обладают целительной силой. Исаак Тенс, индеец племени гитксан вспоминает, что его первая встреча с духом сопровождалась потерей сознания. Его тело дрожало: "Пока я пребывал в таком состоянии, я начал петь. Чант лился из меня сам по себе, и я ничего не мог сделать, чтобы остановить его. Мне являлись многие вещи: огромные птицы и звери… они были видимы только мне, но не другим людям в доме. Такие видения случаются, когда человек становится шаманом, они возникают сами собой. Песни рождают себя сами без какой-либо попытки их создать и придумать". Слово в песни обладает огромной мощью, оно называет вещи, оно стоит в сакральном центре, привлекая и притягивая все к себе. Слово и существует и не существует. Оно пробуждает образ и само является пробужденным образом. Мир исчезает, поэзия уходит, но воображаемые формы продолжают существовать в уме и влиять на душу. Песня, таким образом, является действием и взаимодействием в своем изначальном смысле участвующим в процессе творения.
Сила песни исцелять как поющего, так и слушающего является постоянной и удивительной характеристикой шаманской песни. Тунгусский шаман Семен Семенов признавался, что когда он поет, его болезнь обычно отступает. А Ауа, эскимосский шаман во время своих болезненных и безустанных усилий стать шаманом обнаружил, что спонтанное появление песни сопровождается облегчением страдания. "Тогда я искал одиночества, и вскоре я стал очень грустным. Я иногда плакал и чувствовал себя несчастным, не зная причин. А потом, без каких либо причин, все вдруг резко менялось, и я чувствовал великую невыразимую радость, радость столь сильную, что я не мог ей сопротивляться, но должен был петь, петь мощно. В этой песне оставалось место только для одного слова: радость, радость! И я должен был петь в полный голос. А потом посредине таких приступов мистического и всепоглощающего восторга я стал шаманом, не понимая, как это произошло. Но я стал шаманом. Я мог все видеть и слышать совершенно иначе".
Песня становится манифестацией измененной психики и духа шамана. Душа, которая когда-то была уязвимой и раненной, теперь обретала исцеление и силу. Знак целостности человеческого духа и есть песня.
Перевод: Анжела Сергеева
* Кнуд Расмуссен - Расмуссен Кнуд Йохан Виктор (1879-1933) - датский этнограф и исследовател
Информация об изменении страницы: 30.10.2019 13:27:14, (webmistress) Марьяна Колесник